МОЯ МИССИЯ В АРМЕНИИ. 1992-1994.
Воспоминания первого посла России
ЗАВЕРШЕНИЕ МИССИИ
В ночь на 1 февраля мы вылетели в Ереван. Садились в пургу. Уцелели чудом.
Но летчики армянские — отличные. Самолет посадили классно.
И пошла наша нормальная посольская жизнь в Ереване, о которой я уже рассказал:
встречи, беседы, визиты, телефаксы, шифровки, справки, предложения, «окучивание»
московских визитеров, которых в 1994 году стало больше, чему я радовался и
встречал всех официальных и неофициальных гостей с удовольствием.
Первая половина года принесла перемирие в Карабахе, востановление академических
связей, музыкальный фестиваль, много интересных вернисажей и встреч. И на
грибоедовском перевале я побывал, и Григорию Просветителю поклонился. Но все
это я делал уже как посол, завершающий свою миссию, ибо 14 февраля до меня
дошел слух из Москвы о предстоящей замене ряда послов и меня в том числе.
Слух дошел не только до меня. Через некоторое время меня начали информировать
мои армянские друзья — не из МИДа, а не имевшие отношения к дипслужбе. Кое-кто
из них воспринял мой вероятный отъезд как сигнал возможного возобновления
антиармянских санкций в отместку за поражение Азербайджана на карабахском
фронте.
27 февраля на утиной охоте в пойме Аракса — я впервые в жизни участвовал в
таком увлекательном занятии — вице-спикер Верховного Совета Армении Ара Саакян,
сославшись на слухи, деликатно поинтересовался, не собираюсь ли я уезжать.
Ответил, что и мне, кроме слухов, ничего не известно, но в нашей жизни всякое
бывает.
И тогда я решил, что пора спросить начальство, в чем дело. На мой запрос,
отправленный Козыреву 27 февраля, через неделю пришел ответ за подписью одного
из его замов, составленный в весьма уважительной форме: «решение о завершении
Вашей миссии в качестве российского посла в Республике Армения», уважаемый
Владимир Петрович, принято «в рамках плановой замены послов России в целом
ряде стран», но это пока — на уровне коллегии МИДа, а президенту еще не докладывали.
Эту версию как официальную я и подавал без комментариев, когда меня спрашивали,
почему я уезжаю. В принципе, она подтвердилась. Только первыми уехали в Москву
послы в Казахстане и Армении, остальных меняли позже и не всех сразу, а поодиночке.
Попытки спекуляций по моему адресу в связи с нападками маргиналов из крайне
«левых» журналистов и не совсем адекватной подачей этих нападок ереванским
корреспондентом «Известий» были дезавуированы МИДом России. Директор департамента
информации Григорий Карасий совершенно четко заявил: «Это — плановая замена,
ничего сенсационного, драматического здесь нет». В МИДе к работе посла претензий
не имеют, — подчеркнул Карасий. Кстати, именно поэтому указ президента о моем
отъезде из Еревана и содержал сакраментальную формулу: «в связи с переходом
на другую работу». А некоторые заместители министра говорили мне, что в Москве
меня ожидает достойное место.
По мере приближения моего отъезда я стал прощаться с Ереваном. Одним из таких
прощаний была вертолетная прогулка с командующим ВВС Армении полковником Александром
Суреновичем Абрамяном, который решил покатать меня в знак благодарности за
мое внимательное отношение к нуждам армянских вооруженных сил. Вертолетом
виртуозно управлял он сам. Очень интересно было разглядывать знакомые места
в Ереване и его окрестностях с высоты птичьего полета.
12 июля вместе с делегацией Олеандрова прилетела моя жена, которая в Москве
помогала младшей дочери «воспитывать» новорожденную внучку Нику. Она пробыла
у меня двадцать дней и вернулась домой. А тут и подошло время агремана для
нового посла. Я не стал дожидаться возвращения президента из его очередной
поездки за рубеж и отнес ноту в МИД Армении, а сам наметил программу прощальных
визитов и начал готовить прием, на проведение которого Москва по моей просьбе
подбросила мне долларов, так чтобы все было прилично. Назначил я и дату своего
вылета — 9 сентября.
Мое прощание с Арменией совпало по времени с печальным событием: умер католикос
Вазген Первый. Я выразил соболезнования руководителям Армении и принял участие
в траурных церемониях.
Мои последние официальные визиты начались с президиума Верховного Совета.
Потом были Ереванский университет и Национальная академия наук, мэр Еревана,
вице-президент.
Премьер-министр Грант Багратян искренне недоумевал, зачем меняют посла, когда
межгосударственные отношения развиваются хорошо и вклад посла в это дело очевиден.
Я постарался успокоить: смена послов не имеет политического значения и не
должна отразиться на состоянии отношений между нашими странами.
Проводили в последний путь патриарха Армянской апостольской церкви, и я продолжил
свои прощальные ходы. 31 августа, через двадцать дней после запроса, министр
иностранных дел Ваган Папазян вручил мне ноту с агреманом для посла Урнова,
о чем я тут же сообщил в Москву.
Ассоциация обществ культурных связей устроила мне теплое прощание, которое
началось воспоминаниями о былых временах Эдуарда Михайловича Мирзояна, известного
композитора и председателя Армянского Фонда мира. «Алаверды» от него приняли
— председатель Общества «Армения — Россия» Владимир Маркович Григорян, председатель
Союза кинематографистов Сергей Хоренович Исраэлян, худрук театра Станиславского
народный артист Саша Григорян, председатель АОКС-а Георгий Закоян и другие
мои друзья. Я расчуствовался и прочитал стихи, которые родились в последние
дни, а Владимир Маркович отобрал у меня листки с моими виршами и напечатал
в «Свободе».
Ко мне приходили ученые и дипломаты, политические деятели и военные, художники
и журналисты. Много добрых людей приходило прощаться.
сентября я говорил с телезрителями с помощью очаровательной Лилит, ведущей
воскресной передачи «Барев», что значит «Привет» или «Здравствуй». Поехал
оттуда в Филармонию на концерт, посвященный Сильве Капутикян. Поэтесса сидела
со мной рядом и тоже печалилась о моем отъезде. Когда отзвучала музыка и Лорис
Чкнаворян произнес добрые слова в мою честь, публика устроила овацию. Это
дорогого стоит.
сентября я — у президента. Перед телекамерами мы с Левоном Акоповичем обменялись
краткими речами. Потом остались одни. Он высоко оценил мою работу как первого
посла демократической России. И подарил на память прекрасную резную деревянную
вазу ручной работы. После встречи с президентом краткое интервью у меня взяли
московские «Вести».
Роберт Кочарян прислал письмо с благодарностью за понимание карабахской проблемы,
две памятные медали и карабахский коньяк «Гандзасар».
А вечером — большой прием в «Раздане». Пришло практически все высшее руководство
республики во главе с президентом, министры, дипломаты, ученые, писатели,
музыканты, художники, журналисты, военные, пограничники, штатские чиновники,
общественные деятели, дашнаки, рамкавары, ветераны, русские и армяне из «России»,
«Гармонии» и «Армении — России», православный батюшка из Канакерской церкви
отец Владимир. А театр Станиславского устроил шоу-панегирик в честь русского
посла. Трогательно до слез. Гуляли до поздней ночи, пели, пили, плакали, велели
кланяться моей жене, желали счастья детям и внукам. Надарили картин и сувениров.
Партия любителей пива приняла меня в свои доблестные ряды и выдала шутейный
диплом. Все это снимали на пленку и потом показывали в программе «Мир», но
я, к сожалению, этой передачи так и не увидел.
6 сентября возложил венок на Мемориале жертвам геноцида в Цицернакаберде.
До меня это делал посол Греции перед своим отъездом. Я решил, что стоит превратить
этот жест в традицию.
Вечером прощальный обед в мою честь устроил Ваган Папазян, на следующий день
— американский посол Гарри Гилмор как старший в дипкорпусе после меня и дуайена:
Франс де Артинг находилась в отпуске.
Утром 7 сентября директор Главного управления национальной безопасности Давид
Шахназарян повез меня в Хорвирап, что у подножия Арарата. Здесь 14 лет томился
в подземелье Святой Григорий Просветитель. К стыду своему, я не был там раньше.
Спасибо Давиду, он помог мне исправить эту ошибку.
И снова вечер. На этот раз — прощание со своим коллективом. Мои сотоварищи
по работе в блокадном Ереване подарили на память мне нарды.
А накануне отъезда ко мне пришел человек, который был первым, кто показал
мне, что такое армянское гостеприимство, с которым мы часто встречались в
разных компаниях, но особенно часто у него дома в Егварде. Это был Сурен Арамович
Арутюнян, Сурик, кооператор и строитель, душа егвардской компании, очень добрый
человек. Он пришел и сказал: «Владимир Петрович, а не посидеть ли нам вдвоем
за рюмочкой коньяку в неофициальной обстановке?» — «А почему бы и нет?» —
ответил я. И мы поехали в Парк Победы на горе, воз-вышающейя над городом,
зашли в ресторацию «Аист» и хорошо посидели с Суриком, о котором мы с моей
женой вспоминаем всегда с особой теплотой.
9 сентября я улетел в Москву. Моя миссия в Армении завершилась. Она продолжалась
три лета и две зимы, которые, мне кажется, прошли далеко не впустую. Вернувшись
домой, я подвел — для себя — итоги моей работы. Именно для себя, ибо, как
оказалось, никому в Москве даже в голову не пришло послушать первого посла
России в Армении хотя бы ради галочки, не говоря уже о том, чтобы планировать
дальнейшую работу с учетом работы, уже проведенной.
Вот эти итоги:
Что сделало посольство для обеспечения государственных интересов Росии в Армении?
1. Прежде всего в форме соответствующих предложений мы участвовали в конкретизации внешнеполитической доктрины России относительно Армении и Нагорного Карабаха на основе уяснения государственных интересов России на этом направлении и выявления точек соприкосновения и совпадающих элементов между этими интересами и государственными интересами Армении.
2. Посольство своей деятельностью способствовало закреплению официальной Армении на позициях преимущественной ориентации на Россию, в том числе путем посильного содействия строительству прочной правовой основы двусторонних межгосударственных отношений.
3. Мы установили тесные деловые контакты с представителями практически всех слоев насления и основных политических сил, включая оппозицию, поддерживая русофильские настроения и пропагандируя перспективность СНГ.
4. Нам приходилось разъяснять внешнеполитическую концепцию России в процессе
ее становления, фактически не имея никаких указаний Центра на этот счет и
в условиях сильного дефицита официальной информации из Москвы даже по вопросам,
касающимся Армении и армяно-российских отношений.
Кстати, линия посольства с самого начала его существования была такой, что
ее не надо было корректировать после опубликования очередных посланий президента
Федеральному собранию.
5. В критические моменты новейшей истории России посольство публично поддерживало продолжение курса демократических реформ, чем способствовало укреплению позитивных для тогдашнего российского руководства умонастроений в армянском обществе.
6. В отдельные, причем особо трудные для армянского народа периоды времени, посольство было фактически единственным зримым свидетельством интереса России к Армении: с ноября 1992 года по март 1993-го и зимой 1993-94 гг. в Ереван из Москвы ни одно официальное лицо вообще не приезжало.
7. Посольство оказывало посильную политическую помощь российским войскам и пограничникам, дислоцированным в Армении.
8. Оно начало исподволь проводить линию на восстановление позиций русскоязычного образования в Армении в своих контактах с официальными властями и с общественностью. Мне кажется, нам кое-что удалось сделать для продвижения идеи создания Русского университета и русской классической гимназии.
9. Оно ориентировало общественные организации выходцев из России на культурно-просветительскую и благотворительную деятельность в русской общине. Две основные организации — «Россия» и «Гармония» — не попали в сети московских национал-патриотических демагогов, а взяли курс на лояльные отношения с армянскими властями и российским правительством.
10. Посольство поставило под свой контроль гуманитарную помощь из России, чтобы она распределялась как можно справедливее и не попадала в руки махинаторов.
11. Мы поддерживали русские мотивы в культурной жизни Еревана, контактируя с Фондом Станиславского и Вахтангова, с Русским драматическим театром, с Филармонией, творческими союзами, прессой.
12. В активе посольства — содействие конструктивному участию НКР в переговорном процессе. Это мы начали делать еще летом 1992 года.
13. Мы последовательно поддерживали миротворческие усилия России в Карабахе и в деловом, и в пропагандистском плане. И, как могли, «просвещали» Центр, рассказывая ему о том, что такое Карабах и какое значение он имеет для защиты и российских интересов от пантюркизма и стоящих за ним «цивилизованных» натовских политиков.
Думаю, что для двух с небольшим лет моего посольства в Армении сделано было не так уж мало. Поэтому я уехал домой с ясным сознанием того, что свою миссию, насколько это было возможно в условиях отсутствия какой бы то ни было поддержки со стороны козыревского МИДа и проазерского уклона в политике Москвы в Закавказье, я все-таки выполнил, оставив добрую па-мать о себе в Армении, а это важно и для межгосударственных отношений.
Содержание | 1
| 2 | 3 | 4
| 5 | 6 | 7
| 8 | 9 | 10
| 11 | 12 | 13
| 14 | 15 | 16
| 17 | 18 | 19
| 20 | 21
22 | 23 | 24
| 25 | 26 | 27
| 28 | 29 | 30
| 31 | 32 | 33
| 34 | 35 |
36 | 37 | 38 | 39
| 40 41 | 42 | 43 | 44 |
45 | 46 | 47
| 48 | 49 | 50
| 51
| Дополнительная информация: |
| Источник: Владимир Ступишин "Моя миссия в Армении. 1992-1994. Воспоминания первого посла России". Издательство Academia, Москва, 2001г. Предоставлено: Владимир СтупишинОтсканировано: Айк Вртанесян Распознавание: Анна Вртанесян Корректирование: Анна Вртанесян Публикуется с разрешения автора. © Владимир Ступишин. |
| См. также: |
|