ArmenianHouse.org - Armenian Literature, History, Religion
ArmenianHouse.org in ArmenianArmenianHouse.org in  English

Эдуард Авакян

ОДНОЙ ЖИЗНИ МАЛО


Книга I:   гл.1  гл.2  гл.3  гл.4  гл.5  гл.6  гл.7  гл.8  гл.9  гл.10  гл.11
гл.12  гл.13  гл.14  гл.15  гл.16  гл.17  гл.18  гл.19  гл.20  гл.21

Книга II:   гл.1  гл.2  гл.3  гл.4  гл.5  гл.6  гл.7  гл.8  гл.9  гл.10  гл.11
гл.12  гл.13  гл.14  гл.15  гл.16  гл.17  гл.18


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Стояли последние дни апреля, когда из Тифлиса наконец пришла весть, что Великий батоно готов принять их.

Весна в Грузии — лучшая пора года. У подножий гор поля уже покрылись молодой зеленью и яркими цветами. А на нескончаемой веренице горных вершин еще лежал снег.

Эмин ехал на коне, погруженный в свои мысли, забыв о своих спутниках. Мрачные думы одолевали его, не отвлекал даже яростный шум бурной Арагви. То, что издалека казалось ясным, простым, сейчас смущало неопределенностью, сложностью, опять пришло ощущение собственного бессилия. Там, в древнем городе, куда он спешил, в старой столице Картлии, его ожидала встреча, которая могла стать решающей не столько для его судьбы, сколько для судьбы его страждущего народа. Усталый и измученный, он надеялся, что в этом городе наконец окончатся его долгие скитания.

Трудности были, есть и будут. Воин учится не только на победах. Необходимо упорство, то, чем сполна наградил его господь. Сейчас остается на деле доказать, на что способен, зачем приехал сюда и чего хочет. Сейчас решится, быть или не быть Армении свободной. Вопрос, который ставится вот уже около шести веков. Эмин почти был уверен — настало время, долго и мучительно ожидаемое время. Царя Картлии Теймураза нет в живых, но есть сильный и могущественный царь Кахетии и Картлии Ираклий, который стремится Объединить разрозненные земли Грузии, борется с лезгинами и одновременно с турками. Настал час сплотиться с царем Имеретин Соломоном, собрать разрозненных армянских меликов и князей, внуков Айка, разбросанных по всему свету. Кто, как не Ираклий Второй из древнего царского рода Багратиони, должен возглавить святое дело освобождения двух братских народов?!


— Приехал, приехал! Князь приехал!

На взмыленных конях навстречу Эмину неслось около тридцати всадников. Подбрасывая вверх папахи, они с радостными криками окружили его. Эмин резко осадил своего гнедого. Это были добровольцы астраханцы, которых он год назад отправил в Тифлис. Тархан Маркаров, широкоплечий, улыбчивый юноша, спрыгнул с коня и, схватив лошадь Эмина за узду, поцеловал ее. Всеобщий восторг, радостные приветливые лица, дружеские улыбки. Эмин разволновался. Он наклонился и сердечно обнял Тархана. Потом повернулся к остальным.

— Как вы, орлы армянские?

Дружный хор голосов, к которому присоединились голоса Мовсеса и Папа, казалось, на мгновение заглушил шум бурной Арагви, а парящие в небе орлы беспокойно опустились на вершины гор.

Весеннее солнце согревало их — утомленных путников. Вскоре они достигли знаменитого моста Помпея. Маленькое облачко опустилось на склоны Зедезена и Саркинета, прикрыло храм Джвари. С гор повеяло чем-то родным. Тифлис был совсем близко.

Когда они миновали спускающееся к Куре ущелье, показался город. Въезд был торжественным. Их окружили мужчины в черкесках и черных чухах*. Тархан Маркаров сказал, что это местные армяне, которых здесь называют «карачохели»**. Но больше всего Эмина удивили женщины, они смело приветствовали всадников, вышли им навстречу в чхти-копеях***, воздушных разукрашенных вуалях, с медными кувшинами в руках,— они, видимо, шли от родника и теперь остановились на обочине дороги, являя собой красочное зрелище. Они говорили на почти непонятном Эмину наречии. Эмин улыбнулся. О, если армянки могут вести себя столь свободно, значит, не все еще потеряно.

_______________________
* Чуха — верхняя мужская одежда.
** Карачохели — торговцы; как правило, они носили черные одежды.
*** Чхти-копея — национальный головной убор, украшенный золотыми монетами.

_______________________

Тифлис предстал его глазам как на ладони. Он раскинулся на берегах Куры, заняв окрестные холмы справа и слева. Внизу виднелись дома с кирпичными стенами, черепичные крыши, маленькие дворики и купола многочисленных церквей, устремившихся в небо. Вдали, где кончался город, с двух его сторон, как стражи, стояли крепости Метехи и Нарикала.

Лабиринт улиц поглотил Эмина и его отряд. Впереди ехал знакомый Тархана Маркарова и по праву хозяина показывал дорогу. Эмин рассматривал незнакомый город, его дома, кривые улочки. Эмину показалось, что дома здесь строили, приспосабливаясь к узким улочкам и переулкам. Дома были причудливых, необычных форм — закругленные, остроконечные, упирающиеся один в другой, с большими и малыми балконами, винтовыми лестницами.

И повсюду — люди, шум, гомон.

Эмин подумал, что люди в этом городе, видимо, живут достаточно беззаботно — слышались веселые голоса, смех. Народ, город — все казалось необычайно красивым. Как верно, что города украшают страну, а люди — города.

Проехали Майдан, армянский рынок. В кольце домов и балконов, на небольшой территории, шумел этот многоголосый восточный базар. В центре его стоял человек в черной чухе и надвинутом на глаза кепи с узким козырьком. Он крутил новую, недавно появившуюся на свет штуковину — шарманку, его приятель, который был уже навеселе, держал в руках бурдюк и горланил песню, прославляя все тот же бурдюк и его содержимое.

— Гетахава*, сюда пожалуйста, давай вместе пить, друг!

_______________________
* Гетахава — дорогой (груз.).
_______________________

Эмин не ответил и подстегнул коня. Он торопился. Тархан Маркаров сказал, что Ираклий приказал Эмину ехать в Сололаки, в дом к богачу Африкову, а ему с отрядом в караван-сарай.

Дом Африкова, красивый двухэтажный особняк, был выстроен в европейском стиле, хотя кое в чем проглядывал и восточный вкус: двери с разноцветными стеклышками, роскошный потолок приемной, весь инкрустированный кусочками зеркала.

— Наконец-то,— облегченно вздохнул Эмин, когда господин Африков сам провел его с друзьями в отведенные комнаты.

Ночь прошла беспокойно. Эмин, привыкший к жесткой постели, предпочитал ночлег в палатке. Долгая бродяжья жизнь приучила к этому. И сейчас, лежа в мягкой постели, на шерстяном тюфяке, пуховой подушке, под шелковым одеялом, он никак не мог уснуть. Тревожные мысли роились в голове, не давали покоя. С рыночной площади доносились однотонные звуки шарманки. Она затихала, и слышались только слова:

— Напои меня, бурдюк...

Рано утром из дворца Ираклия явился тавад* и сообщил, что Велкий батоно приглашает к себе в гости. Эмин достал из дорожного сундучка уже полинявший мундир, в котором он сражался по Франции, и облачился в него. Потом взял два пистолета с перламутровыми рукоятками и бинокль — в подарок царю, а также письмо графа Воронцова.

_______________________
* Тавад — князь (груз.).
_______________________

Дворец Ираклия, который Эмин представлял огромным и пышным, оказался достаточно скромным. На пологом склоне, поднимающемся от берега Куры, находилась небольшая площадь, окруженная старыми липами и кирпичными домами, в центре ее высился дворец на четырех арочных опорах. Во всю длину фасада тянулся балкон с остроконечными перилами и персидскими окнами. Входные двери были украшены разноцветными, в основном красными, стеклышками, в их отблесках лица воинов-стражников казались красными и чем-то напоминали Эмину солдат-персов. Изящные витые колонны, которые венчали ведущую наверх широкую лестницу, разнообразные украшения и мягкие яркие ковры — все было в восточном стиле и отражалось в многочисленных зеркалах. От блеска малых и больших зеркал потолок огромной залы переливался и искрился.

Поначалу дворец показался Эмину необычным, даже аляповатым, ведь он привык к европейским городам. Но, вспомнив, что царь Ираклий многие годы провел в Персии, понял, что иначе и быть не могло. Еще юношей Ираклия увезли к могущественному Надир-шаху. Он участвовал во всех его походах, был в его свите. Вместе с Надир-шахом он входил в Дели и видел падение Великого Могола. Тот же Надир-шах еще при жизни Теймураза сделал Ираклия царем Кахетии.

Однако Ираклий, как Эмин убедился позднее, хотя и отдавал дань всему восточному, пышному, любил нежную и грустную мелодию тара, танцы полуобнаженных грузинок, уже обратил свой взор к Европе. Он понимал, что недостаточно иметь сильную армию — необходимо развивать и науку. Не случайно он пригласил из Европы специалистов для обработки медных рудников в Сомхети, создал в Тифлисе арсенал. Потому-то он и ждал Эмина, что тот получил образование в Европе, участвовал во многих сражениях.

Увидев входящего Эмина, Ираклий поднялся. Он был небольшого роста, крепко сбитый, широкоплечий.

Царь не моргая смотрел на гостя черными и, как показалось Эмину, немного грустными глазами, а в густых уже с проседью усах и небольшой бородке таилась улыбка удовлетворения — наверное, он был рад встрече, но не хотел признаваться в этом тавадам и эриставам*. Царь чем-то напоминал изображенного на стене церкви Ананура святого Саркиса с черными усами, бородой и такими же грустными глазами. Верхом на коне, с копьем в руке он сражался против врагов.

_______________________
* Эристав — князь князей.
_______________________

Эмин бросил беглый взгляд на мрачные лица придворных, окружавших царя, а потом снова взглянул на Ираклия и отвесил глубокий поклон, сложив по-персидски руки на груди. Это, по-видимому, понравилось царю, поскольку он не сел, а сделал шаг вперед и, как старому знакомому, подал знак рукой, словно приглашая его подойти поближе.

Эмин снова отвесил поклон и, шагнув к царю, протянул ему пару пистолетов и бинокль со словами, что дары не столь роскошны, сколь символичны, владелец их должен быть могучим и сильным, метким и дальновидным. И по-восточному напыщенно сказал, что приехал сюда, чтобы верой и правдой служить великому царю Грузии и готов по его велению сложить голову, пролить кровь.

Царю Ираклию подарки пришлись по душе, но еще приятнее были слова гостя. Он улыбнулся довольно, поглядел на своих тавадов и эриставов, на лицах которых не дрогнул ни один мускул. Лишь один из князей, который, как позднее узнал Эмин, был незаконнорожденным сыном Вахтанга VI, по имени Паат, повернувшись к стоящему рядом, тихо бросил:

— Не хватало во дворце только этого...

Ираклий все слышал, но сделал вид, что ничего не заметил. Эмин понял: князьям не понравилось поведение царя. Но они ничего не могли поделать. На лицах было написано безразличие.

Царь указал рукой на кресло напротив и сел. Взглянув на оставшегося стоять Эмина, он выразил сожаление, что в свое время не ответил на его письмо и встреча состоялась так поздно. Чуть помолчав, он добавил, что тем не менее он безмерно рад приезду Эмина.

Их разговор переводил пожилой церковник в черной рясе Тер-Пилипос Гайтмазов (Гайтмаджян), учитель и советник царя Ираклия, известный в стране и за ее пределами ученый и философ.

Эмин передал письмо графа Воронцова Тер-Пилипосу, и тот сказал что-то царю по-грузински. Ираклий довольно улыбнулся и пояснил, что граф был очень внимателен к его покойному отцу Теймуразу. Зная о том, что Эмин виделся с Теймуразом, он попросил его рассказать об отце. Эмин со щемящей болью в сердце вспомнил свои короткие встречи с царем Теймуразом, которые оставили у него самые добрые воспоминания. Царь Теймураз, добавил он, очень хотел, чтобы он, Эмин, отправился в Грузию.

При этих словах лицо сидящего рядом с принцем Паатом эристава Георгия, одетого в белоснежную чуху, украшенную серебром, исказила злобная гримаса. Эмин заметил, что тень недовольства промелькнула и на лице сидящего рядом с ним плечистого мужчины в кольчуге. Позднее он узнал, что это был аминспасалар* Парсаман. Но Эмин не придал значения поведению придворных, он знал по слухам, что многие тавады и эриставы сопротивляются политике царя Ираклия.

_______________________
* Аминспасалар — спарапет, военачальник.
_______________________

Чтобы рассеять неприятное впечатление, которое могло произвести на Эмина поведение его приближенных, Ираклий попытался изменить тему разговора. Он поинтересовался жизнью Эмина, его дальнейшими планами. Эмин тоже задал царю несколько вопросов. Годы скитаний научили его дипломатии, однако сейчас он действовал довольно неблагоразумно, восстановил против себя тавадов и эриставов, попросив у царя разрешения остаться с ним наедине. Князья были разгневаны. Эмин заметил даже, как некоторые из них сжали серебряные рукоятки кинжалов. Да, они готовы были на все, лишь бы не поступиться своими правами, а этот пришелец позволяет себе разговаривать с царем как равный.

Эмин слишком поздно понял, что совершил ошибку.

Однако, как бы ни возмутило их поведение Эмина, открыто выразить недовольство никто не посмел. Они вынуждены были покинуть зал.

Как часто Эмин обдумывал эту беседу, мысленно задавал царю Ираклию вопросы, пытался предугадать его ответы. А сейчас, оставшись с ним один на один, словно оцепенел. Он не знал, с чего начать, как рассказать ему о своих планах, которые вынашивал годами и которые не давали ему покоя.

Но вот Ираклий дружелюбно ему кивнул, и Эмин успокоился и стал говорить о том, чего не мог написать в письмах. Говорил горячо, с чувством, забыв о том, что беседует с царем.

— Я готов служить Грузии, потому что Армения без вашей могущественной поддержки давно была бы просто уничтожена. Знаю, сколько раз вы нападали на Ереван и давали урок жестокому Гусейн-хану, католикос Акоп Шамахеци рассказывал мне.

— Акоп Шамахеци скончался несколько месяцев назад,— тихо произнес Тер-Пилипос.— Избран новый католикос — Симеон Ереванци.

— Церковь церковью, но нам нужна сильная армия,— продолжил Эмин.

— И у нас сейчас очень тяжелое положение, Эмин-ага,— с грустью сказал Ираклий.— Католикос просил меня о помощи. Гусейн-хан снова поднял голову, а я не могу ничего поделать. С одной стороны — лезгины, турки и персы, с другой — непокорные князья. Все это губит страну, ведет к разорению. Скажешь слово правды — и сразу наживешь себе врагов. Да ты сам хорошо видел, Эмин-ага, как они приняли тебя, мои высокочтимые тавады. Ты уже успел нажить врагов.

— Ваше величество, я глубоко сожалею об этом, у меня не было желания никого обидеть.

— Нет, Эмин-ага, ты здесь ни при чем. Твой приезд — только предлог, чтобы обострить отношения со мной. Так у нас всегда. Видел ли ты когда-нибудь, как ведут себя волки? Достаточно одному из них ослабеть, как остальные набрасываются на него. Это закон природы. Шли годы, я мечтал объединить страну. Удалось объединить Кахетию и Картлию. И что же? Несмотря на все мои старания, строгие меры, увещевания, наперекор всему, они остаются непокорными, урезонить их невозможно. Каждый хочет править самостоятельно.

Ираклий умолк, ожидая, когда Тер-Пилипос переведет. Потом продолжил:

— Я не сумел их изменить, но нашел среди них ни одного, кто поступился бы хоть чем-нибудь во имя общего блага. Каждый думает только о себе, о собственной выгоде. Они сильны и готовы бороться с врагом, но что пользы от этого? И дикий зверь силен и храбр.

— Царь, надо посеять между ними рознь. Сейчас они действуют сплоченно. Вспомните-ка принцип, которым руководствовались иные правители,— разделяй и властвуй.

Царь Ираклий недоуменно взглянул на Эмина, потом негромко засмеялся.

— Посеять рознь, говоришь? Князья и так погрязли в междоусобицах и раздорах и при этом борются со мной. Воевать, вести борьбу в открытую я могу, но бессилен перед коварством, тайными сговорами.

— Каждый сорняк вырастает на своем поле. Невежество — страшно. Чего ждать от людей, которые выросли в дикости? Они не понимают, что спасение их в единении, в монолитности Грузии. Только просвещенный человек поймет это.

— Слова твои справедливы, Эмин-ага, я и сам знаю, как необходимо просвещение, образование.

— Нужно воспитывать молодежь. Нужны школы... Я убежден в этом. В школах должны обучаться дети от семи до шестнадцати лет. И не только княжеские, но и простолюдины. Надо изучать историю, географию. Создавать отряды юношей от шестнадцати до двадцати лет и учить их владеть оружием, подчиняться дисциплине, как делают сейчас европейцы, а после Петра Великого и русские. Вот что необходимо стране, окруженной врагами...

— У католикоса Антона школа в Тифлисе и Телави. Здесь преподает он сам, в Телави — Тер-Пилипос.

— Двое? Это так мало. И одного церковного образования недостаточно.

— К тому же выпускники этих школ не сумеют служить вам,— добавил Тер-Пилипос,— школы, по сути дела, духовные семинарии.

— Разумеется,— сказал Эмин,— нам нужны не служители церкви, а воины. Дайте мне в обучение армянских юношей.

— Но откуда взять средства на содержание школ? — спросил Ираклий.— Войны, нескончаемые грабежи душат нас, мы обнищали...

— И это говорите вы, царь, вы — хозяин этой богатой страны?! Ваша воля: прикажите — и все будет!

— И цари не бессмертны. Это не мои слова, Эмин-ага. Так сказал Надир-шах, когда разрушил трон Великого Могола. А ты утверждаешь, что все в моей власти.

— Средства можно найти,— не сдавался Эмин,— тот, кто захочет, чтобы его сын получил образование, найдет средства. И если в неделю каждый ученик принесет в школу по одному аббаси*; подумайте, какая сумма наберется. Образованный человек сейчас дороже золота.

_______________________
*Аббаси — двадцать копеек.
_______________________

Царь Ираклий с сомнением покачал головой и мягко взглянул на Эмина. А Эмин с воодушевлением продолжал:

— Армия, состоящая из специально обученных, образованных и физически подготовленных воинов,— это грозная сила. А если во главе армии встанет такой полководец, как вы, ваше высочество, победить ее трудно. К тому же, если здешние армяне почувствуют вашу поддержку, они всячески помогут вам, как и армяне, находящиеся под игом Турции и Персии.

— Мечтать — легко, решать — тоже.— Царь поднялся с места и прошелся по зале. Его остроносые туфли с золоченым шитьем неслышно скользили по ковру. Он откинул длинные полы вытканного золотом камзола, расстегнул пуговицу. Ему стало душно, на высоком смуглом лбу набухли жилы.— Все это хорошо. Но, повторяю, одним нам не справиться. Необходима помощь извне. На князей, как ты понял, опереться нельзя. Казна пуста. Мы просили помощи у России, однако от русских пока нет ответа.

Царь Ираклий тяжело вздохнул.

— Мой царь, в жизни не существует ничего невозможного. Богатства в стране большие, необходим умный, рачительный хозяин...— не выдержал Эмин.

— Умный, рачительный...— встрепенулся царь.— Я и сам это знаю. Но где взять деньги? Кто даст их мне? Гусейн-хан, воспользовавшись тяжелым положением страны, не платит дань. Налогов, которые взимают с купцов, едва хватает на дворцовые расходы.

Царь Ираклий бросил на Эмина горький взгляд и в изнеможении опустился на трон.

Эмин в смущении молчал, но Ираклий, устремив взгляд в окно, на треугольных стеклышках которого играли лучи полуденного солнца, казалось, забыл о собеседнике. Эмин понял, что продолжать беседу не имеет смысла.


Он возвратился домой, одолеваемый разноречивыми чувствами. До приезда в Тифлис, до встречи с царем он многое представлял превратно. Деньги! Деньги! Все в этом мире измеряется ими.

Эмин передал содержание беседы с царем Мовсесу, и тот стал убеждать его, что не стоит терять понапрасну время. Коли царь Ираклий не в силах им помочь, надо немедленно ехать в Армению. Но Эмин был против. Пап тоже.

— Не стоит торопиться,— возразил Пап,— все еще может измениться. Нельзя сжигать за собой мосты.

Как показали дальнейшие события, Пап был прав. Неделя прошла в неопределенности. Царь Ираклий будто забыл о своем госте. И вдруг явился тот самый тавад, который однажды был в доме Африкова. Он принес добрую весть: Великий батоно разрешает Эмину обучать армянских юношей, живущих в Тифлисе, военному делу.

Обрадованный Эмин позвал Мовсеса и Папа. Весть действительно была ошеломляющей. Значит, Ираклий помнит о его планах. Он хочет подготовиться, и не случайно: ведь их ждут большие и серьезные дела.

Однако очень скоро Эмин убедился, что царь принял это решение не потому, что он увлек его своими идеями,— из Персии дошли тревожные вести.


После смерти Надир-шаха Персия переживала трудное время. Поднял голову Керим-хан, его боялись многие, в том числе и Фатали-хан из Тавриза, которого в последнее время поддерживал царь Ираклий. Утвердившись на троне, Керим-хан собрал огромное войско и двинулся в Грузию, объясняя это тем, что Ираклий помог его врагу. Стотысячная армия Керим-хана уже достигла Муганской равнины. Весть эта, в которую трудно было поверить, подтвердилась: к царю Ираклию явились послы Керим-хана и потребовали отправить в Персию в качестве заложника Вахтанга-мирзу — сына царя от первой жены, или его брата — наследника Грузии князя Горгина-мирзу.

Эмин сразу все понял. Утопающий хватается за соломинку. Но что Эмину до этого?! Он воин и мечтает сражаться с врагами своей земли. Главное, что ему разрешили создать отряды из местных армян.

«Удивительно, как может порой все измениться!» — взволнованно думал Эмин. Он приказал Мовсесу и Папу немедленно отправиться в караван-сарай, где томились тридцать армянских юношей из Астрахани с Тарханом Маркаровым во главе. Они должны отправиться в армянские кварталы Авлабара вербовать людей.

Сам он решил поехать в церковь Банка. Он хотел непременно повидаться с настоятелем армянской церкви в Тифлисе епископом Закарием, с которым впервые встретился еще в Эчмиадзине. Эмин надеялся добиться поддержки настоятеля и одновременно установить связи с католикосом всех армян Симеоном Ереванци.

Искать собор Банка не пришлось. Он был виден отовсюду. Темно-серый камень с ажурной резьбой, устремленная ввысь колокольня с крестом — все внушало благоговение.

Епископ Закария встретил его сердечно, вспомнил встречу в Эчмиадзине, но как только речь зашла об организации войска, сник и сказал, что без согласия католикоса решить ничего не может. Именно этого Эмин и опасался. Он не забыл то, что произошло в Эчмиадзине, помнил, как осторожно повел себя Акоп Шамахеци. Определить, какую позицию займет новый католикос, было невозможно, а время торопило. Поэтому Эмин сослался на настоятеля церкви святого Ованеса Овнана, который готов был оказать ему всяческую поддержку. Услышав это имя, епископ разгневался: Овнан, мол, еретик, в Муше он будоражит народ, связался с какими-то курдскими бандитами и хочет сместить патриарха.

Поведение епископа Закария было непонятно Эмину. Только гораздо позже он узнал истинную причину такого отношения к настоятелю Овнану. Попрощавшись с настоятелем, он немедленно отправился разыскивать Мовсеса, Папа и Тархана. Нашел он их только вечером. Его сподвижники за один день успели завербовать около ста армянских юношей, готовых сражаться под знаменем Эмина.

Когда Эмин сообщил об атом цирк) Ираклию, тот удивился и с сожалением скапал, что его князья даже на призыв царя по откликнутся так быстро, но пока надо набраться терпения и ждать, ибо Керим хан может ограничиться тем, что возьмет заложником. Цари интересовало, как расценивает требование Керим-хана Эмин.

— А как считают ваши князья? — полюбопытствовал Эмин.

— Они говорят, что очень трудно идти наперекор Керим-хану, ему подвластна вся Персия. Советуют отдать заложников и покончить с этим вопросом.

— Так думают все до одного?

— Нет. Но и тавады, и эриставы — все они плоды одного дерева, только разной величины.

— Да позволит мне ваше величество ответить честно,— голос Эмина звучал холодно и жестко,— в истории бывало всякое. Но вы воин и полководец. Отдать в заложники родного человека может только трус!

— Эферим машаллах*, Эмин-ага! Верно, в твоих жилах течет кровь льва! Я расскажу тебе одну быль, а ты послушай. Когда Надир-шах захватил Дели, он пожелал увести дочь Великого Могола и отдать ее своему сыну. Несмотря на то что Великий Могол был пленником, в нем заговорила царская кровь. Он ответил, что дочь его высокого происхождения, дав тем самым понять, что сын Надир-шаха из рода туркменов-скотоводов. Надир-шах разгневался: «Насрула-мирза — мой отпрыск, что в сравнении с этим знатное происхождение? Право взять твою дочь ему в жены дает мне мой меч». И я так и отвечу этому новому персидскому владыке, Керим-хану.

_______________________
* Вот молодец!
_______________________

Царь Ираклий тут же продиктовал Тер-Пилипосу послание Керим-хану. Он отказался дать заложников.

Многие из тавадов, узнав о решении царя, озлобились на Ираклия. Они стращали его тем, что с часу на час на страну могут напасть лезгины. Но Ираклий оставался тверд: он повелел аминспасалару Парсаману готовить войско и внять с собой отряд Эмина.

Никто не мог предугадать, что будет, если Керим-хан с огромной армией нападет на Тифлис. Многие князья боялись открыто враждовать с Ираклием, но присылать свои отряды не спешили.

Через несколько дней из Муганской долины пришли вести о том, что в Исфагане восстал Заки-хан, брат Керим-хана, и Керим-хан повернул свое войско туда, решив проучить строптивого братца.

Для Грузии это было спасение. Страна получила временную передышку, избежала войны. Вместе с тем это означало, что положение находившихся под игом чужеземцев армян останется без изменений.

Эмин готовил свой отряд и надеялся, что, приняв участие в войне, он завоюет расположение царя Ираклия и, воспользовавшись удобным случаем, вторгнется в армянские земли, поднимет соотечественников на борьбу.

Но этого не случилось, и все же он не терял надежды. Он попытался убедить царя, что Керим-хан, усмирив брата, непременно вернется с войском в Грузию. Потому-то Эмин предложил царю Ираклию выделить ему тысячную грузинскую конницу.

Вместе с армянскими добровольцами они станут преследовать Керим-хана и, соединившись с Заки-ханом, уничтожат врага. Потом он поднимет восстание в Армении, и с притязаниями Персии будет покончено навсегда.

Между тем царя Ираклия тяготили иные заботы. Он страшился нападения лезгинов и думал о кознях непокорных вассалов. Чтобы удержать Эмина, он не отказал ему сразу и попросил Тер-Пилипоса передать ему свое восхищение его полководческим талантом и убедить его в том, что сейчас нельзя рисковать, следует набраться терпения и ждать.

Проходили дни, и когда армия Керим-хана миновала озеро Урмию, возможность его возвращения отпала. Ираклий повелел Эмину распустить отряд. Он мог оставить себе только сорок всадников.


Приближалось лето — период охоты. Царь Ираклий был страстным охотником. В свою свиту царь, дабы ублажить Эмина, взял и его, а возможно, просто не хотел оставлять в Тифлисе. Прежде чем покинуть столицу, он отправил в Алазанскую долину ачухчи*, чтобы тамошние тавады готовились к охоте.

_______________________
* Ачухчи — глашатай, который во время царской охоты предупреждал о появлении дичи.
_______________________

В Алазанской долине, окруженной зелеными холмами и простирающейся далеко, до самого устья Куры, они задержались надолго. Охота была богатой, лошади сыты, борзые нетерпеливы.

Царь Ираклий не отпускал от себя Эмина. Он находился с ним рядом и в походе, и на охоте; часто они засиживались допоздна у костра или в шатре. Царь расспрашивал его о Европе, о стране английской, просил рассказать о сражениях, в которых он участвовал, но более всего интересовался Россией, расспрашивал о новой императрице, слава которой росла с каждым днем. Однажды Ираклий открылся Эмину, сказав, что, несмотря на сопротивление князей, хочет отправить к императрице своего человека с просьбой о помощи.

В этот день они, отделившись от свиты, уехали вперед. Преследуя выбежавшего из леса олененка, они стремительно неслись по низине реки Алазани. Царь дивился необычной ловкости оленя, а Эмин заметил, что у каждой твари есть свой враг, но она умеет защищаться от него. И тут же заговорил о том, что у Грузии и Армении один враг, что надо объединить силы для борьбы. В первую очередь найти общий язык с царем Имеретин Соломоном, а потом с армянами, в том числе с медиками Арцаха, которые тоже разорены и погрязли в междоусобицах.

Услышав эти слова, царь Ираклий натянул уздечку и, забыв об олененке, покачал головой.

— Саади сказал, что даже двадцать дервишей* могут ужиться под одной крышей, но два царя не уживутся на одной земле.

_______________________
* Дервиш — нищенствующий мусульманский монах.
_______________________

— Мой повелитель, вы, конечно, слышали сказку о метле, которую нельзя сломать. Но выдерни прутья по одному, и что от нее останется? Грузин и армянин — братья. Братьями были армянские Багратиды и грузинские Багратиони. Вы — потомок Багратиони, и кто
знает, может, именно вам суждено стать властелином нашей дровней земли.

Ираклий долго не отводил взгляда от Эмина. На коне, с ружьем в руке, с короткой бородкой и задумчивым взглядом он снова напомнил Эмину святого Саркиса на стене церкви Ананур.

— Царь,— сказал Эмин,— протяни свою длань и помоги ближнему, помоги соседу...

— Это не так легко, Эмин-ага. Оглянись вокруг. Я всю жизнь отдал этой стране. Мне не было и пятнадцати лет, когда я взял в руки оружие, сел на коня и стал сражаться. И сейчас продолжаю борьбу. Но что получил взамен? Зависть, козни, коварство. Они не пощадили даже гусана* Саят-Нову**, а ты хочешь, чтобы они помогали тебе? Ведь я, как бы там ни было, царь Грузии...

_______________________
* Гусан — певец.
** Саят-Нова — великий поэт XVIII века, слагавший песни на армянском, грузинском, азербайджанском языках.

_______________________

Ираклий, прервав себя на полуслове, ударил стременами так, что бедное животное, встав на дыбы, дико заржало и понеслось вперед.

Возвратившись в Тифлис, Эмин вместе с Тарханом Маркаровым, Мовсесом и Папом обдумывал дальнейшие действия, когда царь снова призвал его к себе. Ираклий принял Эмина не в большой зале, где они встретились в первый раз, а в маленькой роскошной комнате, украшенной коврами. Ираклий сидел на софе. Он пригласил Эмина сесть рядом, а потом долго, устремив взгляд в одну точку, разглядывал полы своего тканного золотом халата. Молчание затягивалось. Тер-Пилипос, повернувшись к царю, произнес что-то по-грузински. Ираклий, казалось, только этого и ждал. Подняв глаза на Эмина, он неожиданно спросил, может ли доверить ему сокровенную тайну. Эмин поклялся, что сохранит ее. Тогда Ираклий сказал, что решил идти на Ереван, поскольку Гусейн-хан вот уже несколько лет отказывается платить налог. Что посоветует ему Эмин-ага?

Эмин, естественно, не ожидал ничего подобного, обрадовался и откровенно удивился. Ираклий тут же добавил, что идет на этот шаг, желая помочь католикосу Симеону, которого Гусейн-хан притесняет. Это объяснение показалось Эмину убедительным, но из малого огня, который разгорится во время этих событий, можно разжечь большой костер.

— Я не хочу начинать открытую войну,— пояснил царь,— на помощь Гусейн-хану может прийти Керим-хан. Они родственники и единоверцы. Надо действовать осторожно.

Эмин счел, что царь хочет его промерить, готом ли он помочь ему. Сейчас каждый неудачный таг может стать последним.

— Выход с войском из Тифлиса встревожит врага, — раздумчиво начал Эмин.— Похитрее бы что придумать. А что, если тридцать моих воинов, якобы недовольных мной, покинут Тифлис, отправятся в Ереван, предложат свои услуги Гусейн-хану и потом...

Ираклий неопределенно махнул рукой. Может, он просто не доверял Эмину? Или его план показался ему наивным? Чувство обреченности охватило Эмина, и он добавил:

— Мой повелитель, ваш долг приказывать, мой — смиренно подчиняться. Может, вы не доверяете мне, но клянусь могилой святой мученицы Шушаник — я говорю искренне. Я был в Армении, объездил города, селения. Там ждут нас. В Муше настоятель церкви Святого Ованеса Овнан говорил: «Достаточно искры, и в стране вспыхнет пожар».

— Овнан? Овнан из Муша? — неожиданно спросил Тер-Пилипос.

— Да, Овнан из Муша! — взорвался Эмин, вспомнив свою последнюю беседу с епископом Закарией. Он ожидал, что Тер-Пилипос тоже обрушится на Овнана, станет насмехаться над этим священником, готовым отдать жизнь за дело освобождения родины. Но Тер-Пилипос неожиданно сказал:

— Овнану можно верить. Это честный и преданный человек. Сейчас его обвиняют в том, что он защищает вождя одного из курдских племен Исаха-агу. А это очень смелый и независимый человек, он поднялся против самого султана. Понятно, почему епископ Овнан помогает ему.

— Против него настроен епископ Закария. И, сдается, исходит это от нового католикоса.

— Нет ничего удивительного. Епископ Овнан едва не взошел на патриарший престол. Этим и объясняется ненависть Симеона, не случайно позже Овнан был отлучен от церкви...

Ираклий внимательно слушал, хотя не понимал армянского. Тер-Пилипос перевел и добавил, что самое верное — установить связь с Овнаном. Кроме того, можно попытаться отправить в Ереван своего человека.

— Но как, как связаться с епископом Овнаном? Время смутное, дороги опасные...

— Я думаю вот о чем,— продолжал Тер-Пилипос,— неподалеку от Тифлиса есть церковь Камоенц. Какие-то люди все время нападают на нее, грабят. Настоятель Габриэл мечтает построить новую церковь, в городе. Епископ Закария согласен. На днях он уезжает в Эчмиадзин, чтобы получить от католикоса разрешение на постройку церкви, и собирается начать сбор пожертвований. Он будет в Муше, Карине, затем в Ване. Можно, да и нужно воспользоваться этим обстоятельством.

— И еще, Тер-Пилипос,— продолжал Ираклий,— не следует забывать о предложении Эмина. Он прав. Пусть кто-нибудь отправится в Ереван, разберется в обстановке, разузнает, что замышляет зловредный Гусейн-хан. Магтеси Григор. Он может поехать под видом торговца,— предложил Тер-Пилипос.

— Тер-Пилипос,— улыбнулся Ираклий,— как погляжу, ты оставил свои богословские дела и вступаешь в борьбу, хоть это так чуждо нашим священнослужителям...

— Несмотря на то что я живу в вашей стране, мой царь, и служу ее властелину — избраннику господа, в сердце моем непреходящая боль за родину. Любовь к ней диктует мне эти слова.

— Вы оба, Тер-Пилипос и Эмин-ага, достойные ее сыновья...

Через несколько дней священник Габриэл и Магтеси Григор в сопровождении двух солдат по разным дорогам выехали из Тифлиса. Эмин возлагал на них большие надежды и с трепетом ждал их возвращения.

Но все произошло наперекор желаемому. В Ереване Магтеси Григор, как рассказали еле спасшиеся солдаты Эмина, ввязался в драку с кызылбашами хана. Письма, бывшие при нем, скрепленные личной печатью царя Ираклия, попали к Гусейн-хану. Положение оказалось весьма серьезным. Немедленно послали гонца к католикосу Симеону с просьбой найти выход из создавшегося положения и заполучить письма назад. Католикос Симеон отправился с богатыми дарами к Гусейн-хану и сумел убедить его в том, что царь Ираклий ничего не знает об этом, мол, печати фальшивые и тому подобное. Хан, конечно, не поверил словам католикоса, но роскошные подношения соблазнили его, и он вернул письма. Магтеси Григор возвратился назад. Так бесславно завершилась его миссия.

Даже весть о том, что священник Габриэл, получив от католикоса разрешение на строительство церкви, успешно перешел границу Турции, не очень обрадовала Эмина. Он предчувствовал новые неудачи. Опасения его оказались не напрасными. Царь Ираклий получил от католикоса Симеона гневное письмо. Он с неудовольствием отозвался об Эмине, упрекал царя за историю с Гусейн-ханом, предупреждал, что как бы Гусейн-хан ни притворялся, что верит ему, он не упустит удобного случая и отомстит.

Царь Ираклий вызвал к себе Эмина и, ничего не объяснив, приказал распустить созданные отряды. Что было делать? Он здесь, в Грузии, на службе и обязан подчиниться приказу царя Ираклия.

— Ваша воля для меня свята. Я покоряюсь ей.

Но, поразмыслив, Эмин решил поступить иначе. Он назначил командиром своего отряда юношу по имени Зарзанд, тоже астраханца, и приказал ему, чтобы он и еще несколько человек собрались в условном месте и тайно следовали в Арцах, а оттуда в Муш. Ждать помощи от России или Грузии дальше было нельзя. Надо снова попытаться поднять медиков Арцаха, собрать их, обратиться за содействием к епископу Овнану. Тархана Маркарова он оставлял при себе.

И опять нужны были деньги, деньги... Местные армяне-богачи, и в первую очередь Африков, в доме которого Эмин жил, хотя и помогали ему, но этого было мало. Искать средства здесь, в Тифлисе, он не мог, страшась, что царь узнает об этом. Помощь лорда Нортумберлендского запаздывала. И тогда он последовал совету Мовсеса и обратился к своему другу в Риге мистеру Мюллеру.

Надо было послать к нему надежного человека. Выбор снова пал на Папа Хатунова, который знал языки и долго жил в России.

В Астрахань возвратилась часть сформированного отряда.

 

Книга I:   гл.1  гл.2  гл.3  гл.4  гл.5  гл.6  гл.7  гл.8  гл.9  гл.10  гл.11
гл.12  гл.13  гл.14  гл.15  гл.16  гл.17  гл.18  гл.19  гл.20  гл.21

Книга II:   гл.1  гл.2  гл.3  гл.4  гл.5  гл.6  гл.7  гл.8  гл.9  гл.10  гл.11
гл.12  гл.13  гл.14  гл.15  гл.16  гл.17  гл.18

 

Дополнительная информация:

Источник: Эдуард Авакян,"Одной жизни мало".
Издательство «Советский писатель», Москва, 1988г.
Предоставлено:
Георгий Карибов
Отсканировано: Георгий Карибов
Распознавание: Георгий Карибов
Корректирование: Анна Вртанесян

См. также:

Ованес Гукасян, Воскан Ереванци

Design & Content © Anna & Karen Vrtanesyan, unless otherwise stated.  Legal Notice