ШАЛАМОВ
(рассказ)
Доктор К. отложил сигарету и отхлебнул из фужера коньяку, в его татарски прищуренных глазах заплясали чертики, высокий табачно-желтый лоб заблестел сильней, чем обычно, и боевая мефистофельская бородка, казалось, заострилась.
– Да уж, мы, психоневрологи, как детективы работаем, – говорил он не без
гордости, – исследуешь не просто историю болезни, но историю жизни больного,
личность его, психологические нюансы, взаимоотношения с другими людьми. Докапываешься
порой до того, что подчас он прячет и от самого себя. Бывает, звонят совсем
незнакомые. Пришел с работы, только лег отдохнуть на диван, не успел расслабиться
– дрэнь-брэнь! Ну зато и работа интересная: в человеке разобраться надо. И
каких только людей и судеб не бывает!
– Вот вы говорили, что Варлама Шаламова видели, –спрашиваю я. Мы сидим в холостяцкой
комнате доктора К. Обнаженная женская натура из французских журналов (впрочем,
без пошлости) соседствует на стенах с “Красным конем” Петрова-Водкина, портретом
Ахматовой. На книжном шкафу с Достоевским и Еврипидом в первом ряду – батарея
пустых бутылок из-под коньяка Курвуазье. Он на миг задумывается, вспоминая.
– Как-то вечером звонят в дверь. Открываю – двое. Здесь, спрашивают, живет
доктор К? Я – он и есть, отвечаю. Пригласил зайти. Сравнительно молодые, ведут
себя вежливо, представились: Морозов и Григорянц. Чем могу служить? – Тут
одного товарища нашего съездить посмотреть надо, не могли бы? Из разговора,
однако, понимаю: оба сидели. Ну потом поехали на Планерную, где лежал Шаламов,
в дом престарелых. Туда его Борис Полевой устроил...
– Это от Союза писателей какой-нибудь?
– Какой там! Обычная горздравовская богадельня. Лежал он там вдвоем с умирающим
стариком. В палате вонь: старик тот ходит под себя, на лице сардоническая
улыбка... Пошел Григорянц, мы у открытой двери остались.
– Как он выглядел?
– Ну какой... Руки, голова дергаются, ходят ходуном -хорея Геттингтона, простыни
срывает... Длинный, худой, совсем без живота... С вафельным полотенцем на
шее – колымская привычка: там шарф – это жизнь, его и ночью с себя не снимают,
хоть и весь во вшах, чтоб не украли. А под подушкой и в тумбочке леденцы,
кусочки хлеба припрятаны – тоже лагерная привычка.
– Да, я помню его рассказы про голод – кладешь в рот кусочек хлеба и он сам
растаивает, жевать не надо.
– ...Подпустил к себе только Григорянца, мне не поверил, третий – всегда стукач.
Уж как его Григорянц ни уговаривал, мол, можно верить, наш человек – ни в
какую:
“Нет – и все!” – рукой отмахивается, а кисти широкие, жилистые – сильные...
Да тут и без осмотра диагноз на расстоянии был ясен – пляска святого Витта.
– Это старческое?
– Не только: от частых травм тоже может быть, хотя редко. Но все-таки больше
двадцати лет лагерей и по голове били – и охрана, и уголовники... Хотя на
возрастное больше похоже.
– Ему ведь было примерно семьдесят пять тогда? Поразительное здоровье, столько
перенести и дожить до таких лет, это уж от природы.
– Один из тысяч выжил... Вообще-то он из породы людей выносливых – высокий,
жилистый. Да повезло еще:
попал работать в санчасть. На лесоповале да в золотом забое никто долго не
выдерживал.
Доктор К. допил коньяк и взял в рот сигарету, без которой мог жить, лишь когда
спал и ел.
– В общем видно было, что дела его плохи. Вскоре он умер...
Летом, по пути на Камчатку, я пролетал над верховьями Индигирки и Колымы.
С высоты десяти тысяч метров открывалось зеленое пространство, уходящее до
далекого отсюда, с высоты, туманного горизонта, сплошь усыпанное темными пятнами,
будто шкура зеленой пантеры. Отсюда вся земля воспринимается, как плоская
равнина, и лишь в следующий миг понимаю” темные пятна – неосвещенные солнцем
склоны тысяч сопок. Вот он “Зеленый прокурор”, описанный Варламом Шаламовым.
И надо же мне купить в аэропорту перед отлетом номер “Литературной газеты”
с автобиографией Варлама Шаламова! Разворачиваю страницу – на меня прямым
честным взглядом смотрит спокойное молодое лицо с твердым подбородком. Сколько
же произошло всего между щелчком фотоаппарата перед юношей, еще почти ничего
не знающим о своей судьбе, и мгновением, когда я развернул газету!..
...«Колымские рассказы» .. Короткие и страшные, каждый – как залп, взрывающий грудь. Алмазной чистоты и твердости язык. Никогда я еще не читал и, наверное, не прочту такой страшной Правды. И последние дни автора, мне показалось, своим колымским обличьем заключили их цикл.
Полет продолжался. В салоне появилась стюардесса с подносом. В иллюминатор
была видна все та же безбрежная, без единого признака жизни тайга (“Тайга
золотая”). Лишь вдалеке, между сопок, нарушив их монотонность, наконец блеснула
тоненькой стальной змейкой уходящая в горизонт река. То здесь, то там её разрывали
ослепительные солнечные вспышки.
Пассажиры угощались лимонадом.
| Дополнительная информация: |
| Источник:
Proza.ru Публикуется с разрешения автора. © Амаяк Абрамянц. |
| См. также: |
|
|